Панама: автостопом по самой цивилизованной стране Центральной Америки

Хоть Коста-Рика и Панама считаются самыми цивилизованными странами Центральной Америки, пограничный переход между ними устроен достаточно бардачно. Костариканцы со всех, даже с местных жителей, просят официальный долларовый сбор за выезд, а миграционный офис находится через дорогу от пункта сбора денег.

«Баня, а через дорогу раздевалка» – вспомнил я короткий анекдот, пряча паспорт от ливня и уворачиваясь от мотоциклов, летящих по рекам, в которые превратились дороги.

Август – самый влажный месяц в регионе – поливает пограничников, рыночных торговцев, их продукты, куриц и коз, не жалея сил.

Пока бегаешь туда-сюда, промокают и паспорт, и бумажки.

Не успел я попрощаться с Коста-Рикой, расставшись с долларами, как из-под пограничного козырька меня буквально спасли панамцы, спешащие в сторону столицы – Панамы-Сити. Через несколько часов они оставили меня в темноте городка Антон. Было небезопасно: латиноамериканские города по ночам выглядят жутковато. Зато сухо. Дождь на время прекратился.

Стояла субботняя ночь, по улицам слонялись мутные пьяные панамцы, и я поспешил скорей найти ночлег. Грязные обшарпанные гостиницы просили солидных денег. И не понятно было, где ночевать опасней: в них или на улице. Я уже было договорился с одним гостевым домом, что поставлю палатку у них на территории, но в городке был такой пьяно-субботний шум, что я решил побродить по окраинам, поискать тихое место в лесу. По причине ливня лес превратился в болото, да и почти все было огорожено колючей проволокой, по североамериканскому образцу. Это же Панама – младший брат США.

Шагая с рюкзаком обратно в Антон, на конечной остановке, на выезде на Панама-Сити, я натолкнулся на не слишком трезвого перуанца. Тот опоздал на последний автобус и теперь безуспешно вылавливал машины в сторону своей деревушки. Был час ночи. Автостоп, плохо работающий в Панаме даже днем, ночью не существует вовсе, даже несмотря на относительное обилие траффика на Панамериканском шоссе. 

– И что, работает тут ночью автостоп? – уточнил я.

– Не-а, – заплетавшимся языком ответил он. – А ты откуда? 

– Из России. 

Перуанец, казалось, начал трезветь от такого поворота событий. 

– А я из Перу. И что ты тут делаешь? – удивленно спросил он. 

– Ищу ночлег, – доложил я, скидывая рюкзак из-за плеч. 

– Если мы выберемся из этой дыры («видимо, в еще большую дыру» – подумалось мне), то ты можешь переночевать у меня. 

– Согласен. Только давай пойдем на центральную остановку, – предложил я. – Там мы хоть не выглядим так подозрительно: два латиноамериканца, один шатающийся, другой с рюкзаком за плечами.

Я купил сладостей в ночном ларьке, и мы двинули в центр, по пути наслаждаясь красотами и ужасами ночного панамского городка. До центра было пять минут пешком, и там даже дежурили полицейские. Они сообщили нам, что вот-вот должен подойти транзитный автобус.

С полчаса мы стояли в пустеющем и полутемном Антоне: пьяный перуанец, трезвый русский и два полицейских.

К счастью, последние не обманули, и автобус действительно пришел. На часах, было почти два ночи. 

Наконец, мы прибыли в дом перуанца, и он незамедлительно рухнул спать.

Через несколько минут в дверь начал кто-то стучаться.

– Ты кто? – удивленно спросил толстый панамец, выросший на пороге. 

– Я друг этого… пьяного перуанца, – имени я его, конечно, не запомнил. 

– Так, я тут владелец дома, сеньор Чичи. Живу напротив. И мне тут не нужны непрошеные ночные гости!

Как он увидел нас, пробравшихся в темноте ночи, – непонятно. По всей видимости, сеньор Чичи также занимался ежесубботними возлияниями и увидел в окно фигуру с рюкзаком и бредшего неуверенно перуанца, снимавшего у него комнату.

– И значит ты, – продолжал Чичи, – заплатишь ему за ночлег? 

– Да ничего не планирую я платить, что Вы, – заверил я толстого сеньора, оглядывая грязную комнату, в которой мне предстояло переночевать. 

– Нет, ты мне врешь! – взводился Чичи. – Ты будешь использовать мою воду! И электричество! И ничего не заплатишь ни мне, ни ему!

– Нет, совсем нет, ни капли воды не потрачу Вашей, – запротестовал я, вынимая изо рта зубную щетку и поспешно закручивая сломанный кран, из которого вода лила, не переставая: то быстро, то медленно. 

Чичи растолкал перуанца и потребовал объяснений:

– Эй, вставай! 

Перуанец проснулся, слабо понимая, что происходит. Но кое-как мы успокоили сеньора, и он удалился. 

Из крана в прихожей по-прежнему капала вода, поскольку до конца он не закручивался. Засыпая, я размышлял, почему жадный Чичи так беспокоится о потраченных каплях и киловаттах, но не может починить кран. Перуанец опять впал в полумертвый сон. Но это было только начало спектакля. 

Еще через полчаса в дверь начал ломиться новый перуанец, сожитель моего приятеля. Он был еще короче ростом, с модной прической-ирокезом и круглыми пьяными стеклянными глазами. Для полноты картины ему не хватало мачете.

Казалось, он немало удивился, увидев меня, пытавшегося заснуть у него в прихожей. Не скрою, я бы, наверное, тоже удивился, если бы в своей московской прихожей обнаружил посреди ночи спящего перуанца. 

– Кто ты? – с ужасом спросил появившийся из ночи перуанец. 

– Я друг этого… – показал я на не двигавшегося и, кажется, даже не дышавшего второго перуанца. 

– Уходи отсюда! Я плачу сеньору Чичи за это жилище!

– Но я вроде договорился обо всем с сеньором Чичи. 

Чичи уже, по всей видимости, тоже спал пьяным сном, но перуанец побежал к нему жаловаться. Пришел заспанный и толстый сеньор. Видно было, как надоела ему эта история. Но виноват был все-таки самый первый перуанец. Это понимали, кажется, все, кроме него самого, давно видевшего сказочные пьяные сны. Будить его было явно бесполезно. 

– Ладно, пошел я от вас. Злые вы, – стал собираться я. 

У сеньора Чичи в непротрезвевшей голове, кажется, проснулись зачатки совести, и он вдруг вспомнил, что у него целиком пустует второй этаж с огромным балконом. 

– Эй, давай сюда, – махнул рукой он. – Спи тут, на балконе. 

– Годится, – согласился я, пожав руку Чичи, и забылся крепким сном. 

Так прошла моя первая панамская ночь, и так я познакомился с первыми в своей жизни перуанцами. 

Наутро я упаковал рюкзак и, не прощаясь, уехал автобусом в столицу, где поселился в шумном Чайна-тауне Панамы-Сити. Выглядело все не менее жутко, чем у перуанцев, но китаец, у которого я жил, хотя бы, не пил.

Дом китайца – из тех жилищ, где посуду нужно мыть не только после еды, но и сразу перед. Каким-то неведомым образом, воздух квартиры наполнен молекулами жира и грязи так, что за время спокойного лежания на полке тарелки облипают этими частицами и снова становятся грязными. Впрочем, за время своих путешествий, мне доводилось обитать и в более антисанитарных условиях. В холодильнике живут прошлогодние продукты, а электричества собственного у китайца нет. И проблема не глобальная, просто китаец очень уж ленивый и не может починить какой-то кабель. Он поступает проще: подворовывает электричество у соседей. Причем только для того, чтобы зарядить телефон и холодильник. Холодильник – не телефон, поэтому его периодическая, ежедневная разрядка становится следствием постоянных липких луж на полу жилища. Освещения в квартире нет никакого, даже ворованного. Так мы и сидим вечерами при свете свечей, ноутбука и моего налобного фонарика. В самом небоскребном городе всей Латинской Америки.

В самом же Чайна-тауне – груды мусора и перекопанный Арбат с грязным Макдональдсом без Интернета.

Разве что только коров нет, а так – почти что центр Дели. Впрочем, остальные улицы и районы города – вполне приятные для ходьбы и жизни.

И все-таки Панама-Сити больше похож не на Дели, а на что-то среднее между Майами и Гаваной. Высоченные башни в сорок и пятьдесят этажей – район для богатых.

По соседству – замусоренные колониальные улицы с неграми, которые напомнят нам Гавану. Правда, в отличие от Гаваны, в Панаме совсем небезопасно.

Главной достопримечательностью Панамы, конечно, является Панамский канал. За право постройки и владения им боролись и французы, и американцы. Последние даже развязали войну против Колумбии и отхватили от нее кусок, который и сделали независимым государством Панамой. В память об американцах тут остались доллары, которые используются в качестве основной валюты. Местные деньги попадаются лишь в виде мелочи.

В музее Панамского канала мне рассказали, что сооружение изначально планировали построить гораздо южнее, в Дарьенском пробеле – проложить дорогу кораблям сквозь огромный кусок джунглей, разделяющий Панаму и Колумбию. До сих пор тут нет никаких автомобильных дорог, а связь только по воде, лодками, либо шагать неделями в грязи по индейским тропам. В этой Дарьенской сельве я чуть не утонул двумя неделями позже: непролазные джунгли и грязь по колено – это не североамериканские хайвэи.

«Как они тут канал хотели строить?» – недоумевал я, с трудом выдергивая шлепанцы из грязных луж.

Экспериментально осознав, что Дарьенский пробел пешком непреодолим, я вернулся обратно к каналу, искать корабли в Колумбию или Венесуэлу.

Корабли искались плохо: на Карибах бушевал ураган Ирма. Зато в порту Панамы я встретил настоящего туркмена. Тот ходил под британским флагом и с украинским паспортом, возя какого-то лондонского олигарха. На пару месяцев корабль остановился в порту Панамы, по каким-то техническим причинам.

– А не хочешь пойти работать к нам на корабль? – предложил туркмен, угощая меня пивом.

– Интересная идея! А что делать-то надо?

– Да ничего, нужно просто сидеть и охранять яхту, чтоб она не уплыла. Ночь сидишь, днем спишь. И ешь. Еда бесплатная и безлимитная. Еще и денег дадим. Только сидеть нужно два месяца.

Я поразмыслил и отказался, хоть идея и была заманчивая: получать доллары за ничегонеделанье. Хотелось побыстрей попасть в Южную Америку.

Панамский канал – хороший источник долларов для местного бюджета – загружен под завязку. Некоторые корабли даже разыгрывают на аукционе право на прохождение канала без очереди. Порой плата за проезд доходит до нескольких сот тысяч долларов. Сразу становится понятным, почему США не хотели отдавать канал в пользование независимой Панаме, всячески оттягивая момент передачи канала Панаме, получая с него выгоду почти целый век.

Историческая передача, со скрипом, состоялась лишь в 1999 году, перед этим ознаменовавшаяся громкими скандалами и диверсиями со стороны Штатов.