Тайны «Повестей Белкина»: литературная маска и ирония над сюжетными клише
Осенью 1830 года в селе Большое Болдино были написаны «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» – первое завершенное прозаическое произведение Пушкина. В цикл вошли повести «Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель» и «Барышня-крестьянка» с предисловием «от издателя», в котором кратко представляется Иван Белкин – литературная маска, придуманная писателем. Каждая из пяти повестей – это история, услышанная Белкиным от разных лиц: титулярного советника, подполковника, приказчика и девицы. Иван Петрович появился еще в одном произведении Александра Сергеевича – хронике «История села Горюхина», однако оно не было завершено.
Что же известно об Иване Петровиче Белкине из пушкинских текстов? Это молодой человек, родившийся «от честных и благородных родителей» то ли в 1798-м, как говорится в «Повестях Белкина», то ли в 1801 году, как в «Истории села Горюхина». Среднего роста, худощавый, сероглазый, русоволосый, с прямым носом и белой кожей. Все свое образование Иван Петрович получил от деревенского дьячка, благодаря которому полюбил чтение и занятия по части русской словесности. Около трех месяцев герой провел в московском пансионе, однако перед нашествием армии Наполеона учебное заведение распустили, а потом юноша упросил матушку оставить его в деревне, «ибо здоровье мое не позволяло мне вставать с постели в семь часов, как обыкновенно заведено во всех пансионах». В 1815 году Белкин вступил в пехотный егерский полк, в котором служил до 1823 года, мечтая о судьбе писателя.
В такой композиции видится определенная логика и, как всегда у Пушкина, – жизнеутверждающее, гармонизирующее начало. Как уже было отмечено выше, циклообразующий принцип связан со стремлением Пушкина развенчать литературные клише, точнее, ставшие слишком привычными сюжетные ходы, мотивировки поступков персонажей и проч. Но в художническом арсенале Пушкина далеко не только осмеяние и «дискредитация» – он всегда балансирует на очень тонких смысловых гранях. Герой в подчеркнуто банальной, кажется, «слишком романтической» ситуации (месть как смысл жизни, ожидание дуэли как идея фикс) в итоге... действительно воспринимается как объект сочувствия, именно в силу того, что оказывается заложником романтической ситуации. Таков Сильвио в «Выстреле». Сюжет повести может быть пересказан в двух словах, более того – дело, как будто, не в сюжете. Но благодаря усложненной композиции, системе рассказчиков и само произведение усложняется. И в этом тоже можно усмотреть иронию. Однако за клишированно-романтическим фасадом вдруг видятся настоящие, страдающие люди, и более других сам Сильвио, так и не разобравшийся в том, что в жизни действительно важно и достойно стать точкой приложения усилий.
В «Метели» авантюрно-любовный сюжет также доведен едва ли не до абсурда. Если вдуматься, количество несообразностей, противоречий, совпадений просто превосходит здравый смысл! Но и это не сразу бросается в глаза – так мастерски Пушкин балансирует на грани иронического обыгрывания и иллюзии достоверности. Впрочем, дело не только в этом: в почти абсурдные в своей клишированности ситуации помещены живые люди, страдающие, вызывающие читательское сочувствие – слишком уж вероломно вторгается в их жизнь фатум! Но и читательской радости есть место, ибо счастливая случайность входит в жизнь так же неожиданно.
«Гробовщик» в центре, кажется, призван сбить все наши читательские настройки: несмотря на то, что и он полон классических мотивов, слишком уж в сниженном ключе они поданы. Это, пожалуй, самая гротескная, но и забавная вещь во всем цикле. И далее, в заключительных вещах, обыгрывается в двух вариантах столь полюбившийся читателям (но и, вероятно, в какой-то момент поднадоевший) сюжет «Бедной Лизы» Карамзина. И здесь уже, заметим, нет места вторжению фатума, а есть место человеческому выбору. И, как и в первых двух повестях, перед нами два пути развития событий: трагический (связанный с утратой человеком точки опоры или, если угодно, с неверно найденным смыслом) и позитивный, связанный с благими обстоятельствами, но изначально – с любовью, которая не несет ущерба окружающим.