Загадки гениев: что скрывает Русский музей в Петербурге?

Про императора Александра III говорили – «суровый вояка». А он вместе с женой обожал картины. Выкупал у меценатов и художников со словами: «Это – для будущего музея». Мечту отца воплотил уже Николай II – так 125 лет назад в Санкт-Петербурге и появился Русский музей. Огромный комплекс, полный мифов и легенд: часть из них тоже стала культурным достоянием. Но правда – еще ярче.

Зависть, слезы, ребусы: обратная сторона полотен

В семи корпусах музея собрана самая большая в мире коллекция русского искусства. Главное здание – Михайловский дворец. Сегодня его, в первую очередь, знают как место, где можно увидеть известные полотна.

Например, посетители подолгу сидят у «Бурлаков на Волге». В музее даже ходит история о том, как однажды картину привезли в Самару – и кто-то из зрителей даже… заплакал. Так как был потомком тех самых рабочих.

Правда, «Бурлаков» не было бы, не отправься однажды Илья Репин на прогулку с товарищем. Художник, кстати, не очень любил выбираться в люди, долго от променада отказывался. В итоге поехал-таки в Рыбацкое: сегодня это – один из районов Санкт-Петербурга. Там и увидел, как жутко и тяжело тащат на себе баржу наемные крестьяне.

Потом художник отправился на Волгу, поселился рядом с бурлацкими хижинами, с кем-то из рабочих даже подружился. «Одиннадцать бурлаков топчут землю ногами» – так впоследствии Репин описал свою работу. У нее сразу нашлись поклонники – среди которых был Федор Достоевский – и те, кому картина резко не понравилась. По легенде, высокопоставленный чиновник даже обвинил Репина в том, что тот, дескать, написал о способе транспортировки, который уже не актуален: да и кто, мол, захочет смотреть на этих «лапотников».

Тем не менее смотрят уже второй век – на первый в мире групповой портрет русских крестьян.

Еще один зал Русского музея делят сразу две знаменитости – «Девятый вал» Ивана Айвазовского и «Последний день Помпеи» Карла Брюллова.

Историю моряков, терпящих бедствие, Айвазовский написал за один световой день. Он вообще работал всегда по памяти – делал только пометки по цветам волн и неба в блокноте, гуляя по побережью. А еще его «Девятый вал» – это загадка, ключ к которой художник оставил внимательному зрителю: спасутся ли люди? Кажется, все-таки да.

Огромный сосед Айвазовского – «Помпея» – занимает почти всю стену напротив. Картина одной из первых оказалась в собрании Русского музея – в 1898 году, когда его торжественно открыли.

Среди лиц на полотне есть одно особенное – это лицо автора. Карл Брюллов вписал себя так, чтобы и спустя века узнавали: он – кудрявый юноша с кистями и красками, который стоит у лестницы и в последний раз окидывает горящий город взглядом.

Буквально через стенку висит еще более крупная картина – высотой с двухэтажный дом. Это «Медный змий» Фиделио Бруни. Долгое время ходила легенда, что он написал ее из зависти к славе Брюллова. Поэтому тоже взял библейский сюжет за основу, а размером холста, мол, и вовсе коллегу оставил далеко позади.

Однако сотрудники музея этот миф развенчивают: говорят, оба художника знали, что равновелики.

Бедный, бедный Павел

В Михайловский замок – еще один корпус музея – туристы приходят искать призраков. Вернее, одного: императора Павла Первого. Хозяина мрачного бастиона. За двухвековую историю здание обросло собственной мифологией.

Когда-то его, и правда, окружал ров, а ворота поднимались и опускались. Молва шепталась: это потому, что у царя мания преследования. Он боится заговоров, хочет спрятаться от мира, поэтому и задумал себе не дом, а настоящую цитадель.

Мальтийский крест притаился в Тронном зале. Не все туристы замечают его: для этого приходится высоко поднимать голову.

Считалось, что международный Мальтийский орден – организация рыцарская: а человеку в доспехах, конечно, нужен замок. Отсюда – средневековый стиль павловской резиденции. Пушки, которые ее окружали, стреляли всего один раз: во время церемонии освещения здания.

Мало того – в день переезда в 1801 году император издал особый указ.

Этот документ снова идет вразрез с «официальным» обликом императора – он же, якобы, занимался только муштрой и парадами.

Историю Павла Первого, считают историки, писали его убийцы – чтобы оправдать расправу. Поэтому его в народе долгое время знали как человека не в себе – он, мол, и замок себе построил, лишь бы «съехать от мамы» – императрицы Екатерины Второй. Это тоже миф. Однако с родительницей у Павла, действительно, были напряженные отношения: он не мог простить ей свержение отца, да и престол матушка, которая пообещала быть исключительно регентом при сыне, не отдавала целых 42 года. Не доверяла.

В Михайловском замке Павел прожил всего сорок дней – был убит заговорщиками. Сегодня по их маршруту водят туристов: пройти придется по холодной винтовой лестнице, которая ведет прямиком в покои императора. Они сегодня закрыты на реставрацию. Но дух Павла словно еще бродит по роскошным залам – такое магическое и гнетущее впечатление они производят.

Хрупкая натура

Из окон Михайловского замка можно увидеть Летний сад – он тоже входит в комплекс Русского музея и долгое время был домом для мраморных скульптур. Их в страну привез Петр Первый. Но сегодня они покинули аллеи: иначе бы не выжили.

Более века мрамор – материал все-таки нежный – пребывать на открытом воздухе не может. Тем более, в сыром Петербурге. Но спасать скульптуры пришлось не только от климата, но и от… горожан. Причем, в разные века.

Петр Первый из-за рубежа привез мраморных амуров и сатиров, чем немало удивил публику: до этого скульптуры в России не было вообще. Из-за такого пристального внимания у изваяний откалывались пальцы, копья и цветы. Например, руку древнеримской богини Цереры неоднократно чинил лично Василий Демут-Малиновский – знаменитый скульптор девятнадцатого века.

Сильнее всего от рук людей изваяния пострадали в 1979 году. Тогда ночью неизвестные пробрались в Летний сад и сбросили с десяток бюстов на землю.

Культурную общественность случай глубоко потряс, а для ученых это стало точкой невозврата: петровские скульптуры увезли в Русский музей, где отреставрировали и оставили в запасниках.

Опустевший сад потом год за годом наполняли точными копиями – их сделали из мраморной крошки и полимера. Сегодня их берегут и каждую осень укрывают от пыли и влаги – помещают в защитные короба до весны.

Оригиналы на свободу все-таки выбрались – но под крышей Михайловского замка. Для них выделили три зала, а также свободно расставили у лестниц и проходов.

Швы и другие «раны» на скульптурах видны: но есть и благородные мраморные прожилки – свидетельство солидного трехсотлетнего возраста. Живется им, говорят сотрудники музея, неплохо. Разве что – тесновато.

Все-таки молчаливым богиням всегда нужен воздух.