В России волонтеров можно встретить во многих сферах жизни. Они ищут пропавших людей, ухаживают за пожилыми, собирают гуманитарную помощь или деньги на лечение тяжелобольных детей. Рассказываем об особенных волонтерах, которых в России совсем немного – о больничных клоунах.
«У каждого личная история», или Кто они – клоуны в белых халатах?
Работать больничным клоуном может далеко не каждый. Потому что они приходят к самым тяжелым детям – к тем, кто месяцами остается в больницах, кто переносит болезненное лечение, кому плохо и страшно. И совсем не до веселья.
Пятилетняя Маша громко плакала и кричала. Она только что перенесла болезненную манипуляцию. Папа беспомощно оглянулся на вошедших артистов: «Не нужно, ей сейчас не до того!». И правда, как тут переключишь внимание малышки, если она заходится криком так, что ничего вокруг себя не замечает.
«И мы с напарницей начали кричать, как чайки, – рассказывает больничный клоун Ольга. – Мы показали, как эту воображаемую чайку закрутило ветром и чуть не захлестнуло волной, и она еле спаслась. А потом присела на постель к девочке, которая уже забыла про свою боль и стала эту воображаемую чайку подманивать и кормить».
«Больничная клоунада – это попытка изменить мир здесь и сейчас. Ты и твой партнер можете поднять настроение именно этому конкретному ребенку, который месяцами лежит в больнице, и тогда у него появятся силы на борьбу с болезнью, – говорит актер Александр Тимофеев. – Ведь дети проходят тяжелое лечение, иногда очень болезненное. Им нехорошо физически и морально».
В этот миг очень важно дать им кусочек другой жизни, рассказывает он. «Где происходит маленькое чудо, и вот уже ребенок дурачится, просит, чтобы игрушечный заяц подул ему в ушко. Мама малыша улыбается, и ты прямо физически чувствуешь, как разрядилась тягостная атмосфера в палате, и как состояние ребенка стало более ресурсным», – объясняет актер.
Психотерапевты утверждают, что в моменты радости организм эффективнее борется со стрессом и болезнью. Клоуны дарят яркие эмоции среди печали и постоянного давления, в котором находится ребенок: среди операций, уколов, процедур, переживающих родителей. Чувство радости, смех – это резервуар, который дает малышам силы для выздоровления. Еще одна функция больничного актера – признать реальность такой, как она есть, и показать, что даже с самой тяжелой действительностью можно контактировать, не теряя присутствия духа. Лицедеи не закрывают глаза на болезнь, не делают вид, что все в порядке, а помогают сохранять сильное, заряженное состояние даже в тяжелых обстоятельствах.
Откуда же берутся больничные клоуны? У всех очень разные истории. «У меня все это началось с личной боли. У моей четырнадцатилетней дочери врачи нашли опухоль в груди. Мы несколько раз сделали УЗИ, все подтверждалось, и это меня, конечно же, шокировало. Когда мы с ней ехали на пункцию, то я все думала: ну что должно случиться, чтобы все это оказалось ошибкой, и опухоль просто исчезла? И в результате выяснилось, что у моей дочки просто гормональные изменения, которые прошли через пару месяцев. Но, конечно, я успела очень сильно испугаться. Я уже видела в коридорах больниц онкобольных детей и их огромные мудрые глаза. Поэтому, когда кто-то из моих друзей сделал в соцсетях репост объявления о наборе больничных клоунов, то я подумала, почему бы мне не откликнуться? Тем более что по образованию я актриса», – рассказывает Алина Жижикина.
Накормленные тапки и перепутанные уши
Историй о маленьких пациентах у больничных актеров миллион. Но в то же время все они говорят, что держать все это в памяти просто невозможно: один выход в больницу – это около 20 палат, и в каждой разыгрывается совсем новая, не отрепетированная мизансцена.
Импровизация каждый раз происходит здесь и сейчас. И рассказать о том волшебстве, которое вершится раз за разом, невозможно. Тем более что многое, хоть и выглядит уморительно или трогательно, но со стороны может показаться полной чепухой.
«Например, какое-то время мы с напарницей любили одушевлять предметы из личных вещей ребенка, – рассказывает Иван. – Мы превращали тапки или носки в какое-то домашнее животное: кормили его, укладывали спать, оно не слушалось. Мы подключали к этому процессу детей и их родителей. И все это абсолютно без слов – только с отдельными звуками, которые издавало это выдуманное нами животное».
Особенно хорошо, если ребенок подхватывает эту игру и потом время от времени продолжает ухаживать за своим воображаемым питомцем. Возня с ним поддерживает в ребенке легкость и озорство.
«А сегодня была прекрасная мизансцена, – говорит Иван Лапин. – Мы работали с семилетним мальчиком в стеклянном боксе, в который нельзя входить. И вот мы с партнершей, находясь за стеклом, разыграли, как будто бы мы друг друга не видим. У нас с ней произошло целое свидание вслепую, через мальчика. И на каком-то этапе он стал хитрить, играть в «испорченный телефон», внес собственные правила. И был просто в восторге от своей выдумки».
С другим мальчиком, постарше, лицедеи играли в импровизированный концерт, который не получался без его руководства. Ему пришлось помучиться, но он очень развеселился, пытаясь наладить взаимодействие между двумя красноносыми музыкантами.
Иногда клоуны не вступают с ребенком в прямое взаимодействие. Малыши до трех-четырех лет могут испугаться незнакомцев, да еще таких ярких, с красными носами на резинке. С ними актеры общаются, спрятавшись за дверью. Они разыгрывают целое представление с помощью кукол на лесках или перчаточных кукол. Плюс сопровождают игру какой-то тихой мелодией или звуками колокольчика. И ребенку оказывается этого достаточно, чтобы переключиться со своих переживаний, немного расслабиться и увидеть кусочек другого, не больничного мира.
А случается, что ребенок и этого не хочет – ему просто совсем плохо. И тогда лучше действовать через маму. Пусть игрушечный заяц или енотик ластится к ней. А потом, если ребенок захочет, то он и его тихонечко погладит по ручке, чтобы малыш скорее уснул.
Подростки часто отказываются реагировать на окружающих. Актеры рассказали историю про девочку в наушниках, которая почти не выходила на связь с внешним миром.
Войдя и оценив ситуацию, актеры начали играть друг с другом. Они достали рулетку и начали увлеченно измерять друг друга, а потом и саму девочку. При этом очень серьезно обсуждая, что все пальцы перепутаны и не на своих местах: «Вот этот палец вообще тут по ошибке». В конце концов девочка хохотала, просила измерить ей ухо, проверить, не досталось ли ей чужое, и совершенно забыла о том, что она пять минут назад была в неприступном образе.
А иногда больничные лицедеи берутся играть на грани фола. Делать это умеют немногие. «Тут нужно пройти по очень тонкой грани, чтобы твой номер «выстрелил», – рассказывает Ирина Королева. – Вот мы заходим в отделение хирургии, там парень лет 17, без ноги, и его папа. Каждый раз, заходя в такую палату, ты думаешь: Боже мой, что мне делать, что мне делать? И тут моя партнерша Алена отодвигает меня и говорит с наездом: «Ну и что ты тут разлегся?». Я холодею, парень на нее вытаращился, а она говорит: «Выбирай – будем либо танцевать, либо целоваться. Ты целоваться-то умеешь? Сейчас будем учиться!». Парень после паузы выдавливает из себя: «Ну нет, давайте уж лучше танцевать!». Она вручает ему маракасы, и мы тут же исполняем какую-то дурашливую «кукарачу», изображая руками, что танцуем. При этом специально не включаем в танец ноги, чтобы не было дисбаланса. Но Алена не успокаивается, она включает в игру папу, и его тоже пытается уговорить целоваться. На этот раз уже папа в замешательстве, сын от его вида давится смехом, а Алена выясняет, когда парню исполнится 18. «Смотри, тогда уж точно приду, и будем учиться целоваться», – обещает она на прощание».
Конечно, далеко не все и не всегда получается гладко. Один из актеров рассказал, как пытался показать фокусы 12-летнему мальчику, который их уверенно разоблачал.
«Оказалось, что мальчик занимается фокусами с шести лет, и вот он начал показывать такие номера, что мне и не снились. И владение руками практически профессиональное, и карты у него в пальцах прямо летают, – рассказывает Максим. – Но в результате же получилось еще лучше: он развеселился, воодушевился и прямо расцвел».
Случается, что дети посылают клоунов по известному адресу. «Был у нас мальчик, который только что не плевался в нашу сторону, – говорит Ирина Королева. – И тогда мы построили из стульев «забор» и спрятались за ним. А он все равно ругался и что-то грубое говорил маме на своем языке. И мы тогда предложили: о, давай писать на заборе все, что ты нам говоришь. Мама ему по нашей просьбе дала листочек, ручку, и он стал писать «на заборе» ругательства, какие знал. И когда он исписал весь листочек, то ему явно стало легче. Он сбросил накопленный негатив, и у него на лице появились не страх и отчаяние, а злорадная улыбочка. Он получил удовольствие от того, что отомстил. А это явно более ресурсное состояние, чем бессильная ярость. К таким ситуациям не сразу привыкаешь, но потом понимаешь, что это игра, и тоже допустимо, если ребенку от этого станет легче».
Главное – чтобы улыбнулась мама
Высший пилотаж – если удается выстроить игровые взаимодействия между двумя детьми, лежащими в одной палате. Да и еще и встроить в эту игру их мам, чтобы они тоже дурачились. Тогда после ухода актеров они продолжают играть. Значит, ребятам удалось отвлечься от капельниц, от того, что завтра снова будут болезненные процедуры, от того, что мама расстроена.
«Дети очень устают от того, что им приходится выносить еще и горе родителей, – говорит Алина Жижикина. – Дети ведь не всегда понимают собственное состояние, но мамы-то его понимают. И вся эта печаль на мамином лице для ребенка просто невыносима. Поэтому иногда нам бывает важно снять мамин стресс. И тогда ребенок ощущает облегчение просто потому, что мама улыбается».
Алина рассказывает, что недавно они именно так и поступили: начали работать с мамами, пока их сыновья целиком погрузились в гаджеты: «Мы дурачились, устроили им игрушечное чаепитие и караоке. Мамы наконец утратили горестное выражение, стали смеяться. А мы тут же взяли у их сыновей мини-интервью. И оказалось, что они из-за своих гаджетов с большим любопытством за всем этим наблюдали. И стало понятно, что в гаджетах они прятались просто потому, что им было невыносимо слушать разговоры мам про то, как все тяжело и плохо. Когда удается немножко переключить маму, то и с детей этот груз тоже снимается. Это очень здорово, от этого получаешь колоссальное удовлетворение».
«Вообще, если родители вдруг включаются в игру и помогают нам, то это большой подарок, – говорит Иван Лапин. – Потому что родители – это зеркало. Если ребенок видит, что мама, а тем более папа дурачится, то для них это большая радость».
Иногда, когда дети начинают играть, то их родители плачут. Потому что они уже забыли, что ребенок может веселиться. И для родителей это такая роскошь – просто до слез. «Родители ведь тоже в стрессе и тоже не в ресурсе, – говорит Ирина Королева. – А нам удается показать им, что, сколько бы жизни не было отмеряно, но она продолжается. И даже время болезни не надо вычеркивать из жизни ребенка. У него все равно продолжается детство. Поэтому нужно стремиться и это время тоже сделать приближенным ко всему, с чем связано детство.
Клоунада – дело серьезное
Работа больничных клоунов – это совсем не цирковое представление. Все они имеют медицинские книжки, весь набор необходимых прививок, базовые медицинские и психологические знания и всегда руководствуются принципом «не навреди». «Мы приходим в больницу, надеваем белые халаты и поднимаемся в отделение, – рассказывают актеры. – Дальше происходит то, что мы называем трансмиссией, то есть переход, передача. Мы получаем от врачей или старшей медсестры информацию об отделении, куда идем. Сколько детей там лежит, к кому можно заходить, а к кому нельзя, есть ли дети из детдомов, есть ли кто-то в депрессии или кто-то, кому сейчас физически очень больно. Какие ребята уже перенесли операцию, а какие только готовятся к ней, и так далее».
Потом клоуны идут переодеваться и гримироваться, а в процессе обсуждают, что и в каком порядке будут делать. С каких палат начнут, кто будет ведущим, а кто работать «на подхвате». Есть и негласная специализация. У кого-то очень хорошо получается работать с детьми до пяти лет – как будто они рождены друг для друга. А кому-то, наоборот, легче находить подход к подросткам. И инструментарий у артистов тоже разный. Они умеют жонглировать, играть на музыкальных инструментах, показывать фокусы и так далее. Но это всего лишь актерская база, а потом следует множество индивидуальных секретов и профессиональных хитростей, которые помогают построить диалог с малышом или подростком. Ведь главное – вступить в контакт, переключить внимание, поднять настроение.
Конечно, люди, которые решили стать больничными актерами, не сразу идут в палаты к детям. Сначала они проходят довольно серьезный отбор, а потом целых полгода их обучают в Школе больничных клоунов. Клоунада – дело серьезное, и подходить к ней нужно со всей ответственностью. Лекции читают и врачи, и психологи, и специалисты по детскому развитию. Конечно, существенное внимание уделяется актерскому мастерству, ведь это инструментарий, которым нужно овладеть. Учат и пантомиме, и фокусам, и работе с куклами (перчаточными и на лесках).
Но невозможно просто пройти в палату, показать номер и уйти. Войдя в палату, актер должен осуществить тонкую психологическую подстройку к ребенку. Всем детям нужно разное. И как именно произойдет взаимодействие здесь и сейчас, никто не знает заранее. Между тем, интерактив очень важен, и актерское мастерство – это лишь арсенал, элементы, которые позволяют зацепить внимание маленького пациента. Если состоялось взаимодействие клоуна с малышом, то это 80% успеха. Когда ребенок дурачится, становится непосредственным участником игры, то это дает самый сильный терапевтический эффект. Именно ради него медперсонал и соглашается на то, чтобы актеры приходили в отделения, и очень ценит эту необычную помощь в лечении малышей.
«В этот момент ты понимаешь, ради чего все это»
Причин, по которым люди становятся больничными клоунами, множество. Далеко не все готовы обсуждать свою личную историю. Однако многие говорят, что нельзя приходить в эту деятельность из желания «спасти мир». Потому что на этой мотивации далеко не уедешь.
«Когда я начала учиться в школе больничной клоунады, то я абсолютно влюбилась в процесс, – говорит Алина Жижикина. – Потому что для меня это стало дополнением к моей профессии. Я приобрела навыки очень тонкого взаимодействия с детьми, взаимодействия с партнерами, и это оказалось очень полезным.
Когда я первый раз пришла в больницу, я была удивлена, потому что не увидела тягостной трагической атмосферы, которой я боялась. Оказалось, что больничная клоунада – это не про смерть, а про жизнь. Сейчас я вижу эту жизнь везде. Вижу в больницах детей, которые меня потрясают своей стойкостью духа. Это просто маленькие герои, и они меня восхищают каждый день. А уж когда удается добиться взаимодействия и нащупать то, чего не хватает этому ребенку, то происходит какая-то магия. И в этот момент ты понимаешь, ради чего ты туда приходишь».
«Я всегда повторяю, что благотворительность должна быть профессиональной, – говорит директор по развитию АНО «Больничные клоуны» Илья Смирнов. – Конечно, все равно наши артисты, по сути своей, волонтеры, которые идут в эту деятельность по зову сердца. Но чтобы мы могли требовать от них дисциплины, чтобы они выходили к детям не менее одного-двух раза в неделю, и так продолжалось годами, они должны получать хоть какую-то денежную компенсацию. Если мы рассчитываем на долгосрочные отношения, то, конечно, должна быть личная заинтересованность. А иначе построить качественную работу невозможно.
Профессионального больничного клоуна подготовить трудно, и его нужно удержать в этой деятельности. Ведь мы работаем с больными детьми, и должны сделать все, чтобы это было этично, безопасно и подконтрольно. Благотворительность и профессионализм должны соединяться – тогда это надежная история».
Конечно, гонорары – дело не решающее, и никто из актеров не помышляет о том, что это может стать основным заработком. Когда человек приходит в такую деятельность, то он ни на какие деньги и не рассчитывает. Многие приходят, чтобы помочь детям. «Лично я считаю, что если у меня есть что-то, что способно помочь другим, и это работает, то глупо это не использовать. От этого выигрывают все – и пациенты, и медперсонал, и я сам», – говорит клоун Максим.
«Вообще-то я считаю, что ничего особенно благородного в том, чем мы занимаемся, нет, – говорит Иван Лапин. – Это очень интересное дело, которое обогащает мою основную профессию. Ведь я актер театра и кино, и я становлюсь более гибким, более открытым. Это хорошие побочные эффекты от моей деятельности. К тому же эта деятельность закрывает мои личные психологические потребности. Кто-то переводит бабушку через дорогу, кто-то ищет пропавших людей, а я хожу в больницы к детям».
Самое удивительное – когда спустя месяцы актеры узнают, что их сиюминутная игра продолжает приносить свои плоды. Так произошло с пятилетней Машей, которая подманивала воображаемую чайку. Оказывается, девочка продолжает использовать образ этой чайки, как только ее ждут особенно неприятные медицинские манипуляции. Она хватается за эту игру, как за соломинку, и непременно кормит свою воображаемую чайку, как только ей страшно. И это успокаивает малышку, дает ей силы. Вот ради этого клоуны и приходят к детям – ради той внутренней опоры, которая остается с ребенком после их ухода.
