Майдан: два года с начала кровавого противостояния

Сегодня исполняется два года с начала кровавых событий на Евромайдане. В этот день оппозиция начала «мирное наступление» на верховную Раду, которое закончилось столкновениями с силовиками. Обе стороны применяли огнестрельное оружие. Политический обозреватель телеканала «МИР 24» Дмитрий Барбаш в тот момент находился в центре событий.И вспомнил, как наши съемочные группы работали на площади Независимости.

Черный дым, разрывы петард и салютов, горящие машины. Такую картину мы уже видели. Это была третья командировка в Киев. Мирный ноябрьский протест, декабрьское противостояние. Горящая улица Грушевского и первые убитые в январе. Но Майдан в феврале был совсем другим. В феврале воздухе висело напряжение, которое, казалось, можно было потрогать рукой. Ни на минуту не покидало чувство что-то должно произойти. Хотя внешне те же баррикады, те же самообороновцы в масках, но люди стали другими.

18 февраля начали стрелять. Кто, откуда - ничего не было понятно. На площади дым, крики, разрывы пиротехники. Когда несли первых раненых, то мы сначала подумали: попали камнем или ударили дубинкой. Это потом поняли. Мы боялись поверить, что счет смертям пошел уже на десятки. Позже, ближе к полудню, увидели первых убитых. Они лежали на разобранной брусчатке. На сцене кто-то выступал, на баррикадах шли почти рукопашные схватки. В центре Киева лежали люди и раненые, много раненых

Мы работали между милицией и протестующими. Запомнилось, как стражи правопорядка стояли строем. Закрывшись щитами и горели. Летели бутылки с зажигательной смесью. Везде были разброшены огнетушители. Камеру мы не выключали: снимали все. Мимо нашей группы несли раненых. Никто уже не обращал внимания на журналистов. Потом нам показывали пули, гильзы ит автомата Калашникова, СВД и иностранного оружия.

Копоть покрышек, запах серы от взорвавшихся праздничных салютов и черная жирная грязь под ногами. Коллеги с других каналов, нам советовали нять с микрофона ветрозащиту с логотипом Мира. Мы принципиально этого не делали. И на интервью, и на прямых включениях микрофон не прятали. Так и выходили в эфир. В ярких жилетках с логотипом телерадиокомпании и горнолыжных шлемах.

«Мы выходили в прямой эфир каждые полчаса, аппаратура была всегда с нами. Точку выбирали саму ближнюю к месту действия, оказались между беркутом и митингующими. Звуков выстрелов мы не слышали, но рядом с нами падали люди, осыпались рекламные щиты», - вспоминает оператор МТРК «Мир» Сергей Бондаренко.

Ребята с ПССС, передвижной станции спутниковой связи, или как мы ее называли, тарелкой, были в эти дни самыми незащищенными. Если мы, оператор и корреспондент могли спрятаться, убежать, то они не могли бросить эфир.

«Было страшно, что мы на российской машине, с российскими номерами. И что эти люди могут на нас напасть. Машина нашей телекомпании работал практически на все российские каналы. Других не было машин. Мы в машине даже спали, были спальные мешки», - говорит инженер ПССС Сергей Наговицын.

После победы протестующие не расходились, но стали делить журналистов на своих и чужих. Мы тоже не уезжали Победная эйфория, как нам показалось, прошла очень быстро. Майдан опустел, не в плане людей, а в плане идеи. После многомесячного противостояния, люди больше по привычке приходили на площадь. И на вопрос «что дальше» многие ответа не находили.