Каких чудовищ породил «сон разума» Гойи
Часть серии «Капричос» великого испанского художника Франсиско Гойи представлена в Музее изобразительных искусств им. Пушкина. Работы принадлежат коллекционеру Борису Фридману, музею он предоставил их не навсегда, а только на время. Самая известная гравюра – «Сон разума рождает чудовищ». О том, какой смысл вложил художник в эту работу, телеканалу «МИР 24» пояснила младший научный сотрудник Отдела гравюры и рисунка ГМИИ им. А.С. Пушкина Полина Козлова.
Полина Козлова: «Сон разума рождает чудовищ» - эта гравюра относится к серии «Капричос», которую создал испанский художник Франциско Гойя в 1799 году. Эта серия связана с определенными событиями. Это и личные переживания Гойи, за несколько лет до этой серии он практически лишился слуха. В это время сильно меняется его мировоззрение. Он становится более мрачным, более закрытым.
Параллельно с этим он переживает и внешние события. Это разрушительные для Испании войны. В 1799 выходит полностью вся серия, которую фактически изымает инквизиция. Впоследствии, поскольку он был придворным художником, ему удалось избежать наказания, но экземпляры были изъяты из продажи.
«Сон разума рождает чудовищ» - пожалуй, самый известный лист из всей серии. Художник работает в технике офорта. Что же изображает он в своем сне разума? Изначально этот лист должен был называться «Всеобщий язык». Это должен был быть некий язык живописи и графики, который понятен всем. Впоследствии он назвал его «Сон разума рождает чудовищ». Вероятно, это была известная на тот момент испанская поговорка.
Этот лист в определенном плане автопортрет художника. Он изображает самого себя спящим, рядом с ним инструменты для рисования. Спит он не то на столе, не то на кубе, который подписан «Сон разума рождает чудовищ». За ним мы видим летучих мышей, сов, огромную кошку. Некий темный мир, который открывается, когда разум спит. Именно здесь мы видим саму идею Капричос - сатиру, пробуждение общественного сознания, пробуждение Испании, которая окружает художника в этот исторический момент, в которой, действительно, есть много человеческих грехов.