Джоанна Стингрей: Я провалилась в Советский Союз, как в кроличью нору. ЭКСКЛЮЗИВ

Американская певица, продюсер, подруга всех ленинградских рокеров 80-х годов, а также теперь и писательница Джоанна Стингрей презентовала свою первую книгу «Стингрей в стране чудес». В эксклюзивном интервью телеканалу «МИР 24» Стингрей рассказала, почему было выбрано именно такое название, как она впервые решила отправиться в СССР и кто в свое время перевернул мир молодой певицы.

- Вы презентуете книгу «Стингрей в стране чудес». Это прямая отсылка к знаменитому произведению Льюиса Кэрролла. Для вас СССР – это путешествие с большим количеством безумных эпизодов? 

Конечно, никаких сомнений: это была сказочная страна. Я провалилась в Советский Союз, как в кроличью нору. Как только я начала писать книгу, сразу провела эту аналогию. Что все эти рокеры, все то, с чем я столкнулась в Ленинграде, все события, которые со мной произошли, походили на невероятные приключения в сказочной стране. Поэтому я так назвала книгу. Потому что это было по-настоящему безумное приключение. Я в Советском Союзе общаюсь с группой «Аквариум», «Кино», Курехиным.

- Если вернуться в прошлое: студентка из Лос-Анджелеса приезжает на каникулы в советский Ленинград. Это даже сейчас кажется очень странным. Как так получилось? 

Это было бездумным. Я делала в Лос-Анджелесе первый альбом, потом у меня возникли проблемы с менеджером. Я была молодая, но уже думала, что буду делать со своей жизнью. Я позвонила сестре, она училась в английской школе, попросила у нее погостить две недели. Она сказала «да», но предупредила, что будет в это время на гастролях в России. Я спросила: «Я могу тоже?» Она ответила утвердительно. Так я оказалась в России – волей случая, без планов.

- Каким вам запомнился первый день в Ленинграде? Что вы ожидали увидеть за «железным занавесом» и что в итоге увидели? 

Тогда Петербург был совсем другой. У него особая энергетика. Для меня это один из лучших городов мира. Я не могу описать словами, но здесь что-то есть особенное. После встречи с Гребенщиковым и Кинчевым мой мир перевернулся. 

- Борис Гребенщиков стал вашим проводником в мир ленинградского андеграунда. Чем он вас покорил? 

Все в нем меня очаровало. Он был моим наставником, учителем. Я была молода, наивна, и тут он с такой невероятной энергией, свечением, разговорами о жизни мира и людей в нем. И, конечно, его внешний вид. Этот худой рокер, блондин с пирсингом, невероятными голубыми глазами. Но более всего меня покорила его энергетика. Я просто хотела быть рядом с ним каждую минуту, ловить каждое слово.

- Но вы еще сделали ему подарок – красную гитару «фендер», где фигурирует имя Дэвида Боуи.

Этим музыкантам очень нужно было оборудование. Я хотела помочь. А Борис рассказал, что он виделся с каким-то иностранцем, вроде как менеджером Дэвида Боуи. Тот сказал, что Дэвиду очень понравились песни «Аквариума». И Борис попросил связаться с этим человеком, узнать, правда ли, что Дэвиду понравились его песни. Уже в Америке я позвонила менеджеру Боуи, и он сказал: «Да, Дэвид впечатлен Борисом и спрашивает, что ему подарить?» Я сказала, что он хочет красную гитару, и спросила, могу ли ее купить. Менеджер сказал: «Да, возьмите деньги Боуи и купите гитару». Так я на деньги Дэвида Боуи купила Борису Гребенщикову гитару. 

- Вы ходили на концерты не только подпольных ленинградских рокеров. Гребенщиков вас отвел на концерт разрешенных музыкантов того времени. Насколько известно, это была «Машина времени». Какие ощущения тогда испытали? 

Мы были в Москве с Гребенщиковым. И он сказал, что у него есть близкий друг, который будет давать концерт. Для меня это было странное время, потому что я уже слышала много раз разницу между официальной музыкой и андеграундом. Мне было известно, что официальные – «нехорошие» и никто не хочет это слушать. Я удивилась, почему Борис хочет пойти на этот концерт. Концерт был хороший, официальный, но слов я не понимала. После Борис пригласил меня на квартиру к музыканту. И только после этого вечера я поняла, что Андрей Макаревич был, как и Борис Гребенщиков, одним из первых, кто развивал рок-музыку в России. Также я увидела глубокую связь, тесное общение между Макаревичем и Гребенщиковом.

- Вы были посредником между американскими слушателями и ленинградскими рокерами. Возили записи туда и обратно. В Ленинград каких исполнителей привозили? 

Было наоборот. Мне в России давали послушать неизвестные мне песни популярных американских групп. На Западе нужно было ждать по полгода, пока будет кассета. А в России ребята оперативно получали новую музыку, до того, как я ее слушала. Русские рокеры открыли мне глаза на крутую музыку. 

- Назовите три песни ленинградских музыкантов, которыми вы могли бы описать то время, тех людей, то, что вы видели

«Рок-н-ролл мертв», конечно. Я люблю очень многие песни «Кино». Вот песня «Транквилизатор» – такое британско-русское звучание, начинается так медленно, монументально, с гитарного рева. И Виктор стоит, как статуя, поет эту магическую песню. Для меня это отражение того времени. И третья песня «Мы вместе» группы «Алиса». Но это как гимн того периода. 

- Вы для Константина Кинчева как раз сняли клип «Экспериментатор»... 

Да.

- Вы общаетесь, благо, что век интернета позволяет это делать?

Мы хотели встретиться в этот раз, но он сейчас не в России. А вообще сложилась странная ситуация. Раньше, когда я приезжала в Союз, я знала, что все мои друзья будут в городе. Самолет садился, и я могла сразу из аэропорта пойти к кому-то в гости. Это было в Союзе. А потом группы начали гастролировать, уже в России. Выезжали из города, иногда из страны. И как-то я приехала, а в городе никого из друзей нет. Они все в турах, и это было очень странно.

- Ваша молодость получилась по-настоящему безумной. Сейчас вы мать, вы бы свою дочь отпустили в такое приключение?

Она еще более безумная. Каждое утро встает и идет в горы, поднимается на невероятную высоту. Может провести восемь часов наедине с собой там. И это сводит меня с ума. Нет сигнала, до нее не дозвониться, я за нее волнуюсь – она же моя дочь. Я чувствую себя, как когда-то моя мама. 

- А что более безумно – подниматься на огромную высоту в гору или поехать в СССР? 

Для меня сейчас подъем в горы. Потому что когда ты молодой, то не понимаешь, что творишь безумные вещи. Я не считала, что я делаю что-то опасное, уезжая в СССР. Но сейчас я так хорошо понимаю свою мать. Поехать в Советский Союз или взобраться на гору – это опасно. Ни одна мать не сможет быть спокойной, когда ее дочь в опасности. Как я сейчас ее понимаю!

- В XXI веке вы тоскуете по тому времени, по ленинградскому рок-клубу, или это просто приятное воспоминание? 

Конечно, когда ты переживаешь, что ты сильная, ты наслаждаешься моментом. Ты живешь этим моментом, и это время было очаровательным. Но тогда я не понимала, что прикасаюсь к чему-то легендарному, к тому, что станет историей, что эти люди будут легендами. Иначе бы я писала больше интервью и делала бы больше фото. Книга была бы тоже больше. Но у меня и так много историй про мои приключения. Будет продолжение книги про путешествие в страну Ленинградского рок-клуба.