Евгений Стеблов: «Я шагаю по Москве» – фильм-настроение, который невозможно переснять

Гостем программы «Культ личности» на телеканале «МИР 24» стал народный артист России Евгений Стеблов. С ним побеседовал Григорий Заславский.

Это первое интервью, которое мы записываем с начала всех ограничений в связи с коронавирусом. Спасибо, что согласились. Понятно, что пандемия коронавируса – это все, что связано с различными ограничениями, грустностями, неприятностями. Ваш 75-летний юбилей – это повод для радости или печали, что нельзя будет это все отметить по-человечески?

Стеблов: Отмечать юбилей в виде какого-то массового чествования, застолья вряд ли придется. Это же не первый мой юбилей и, надеюсь, не последний. Я своему другу Василию Борисовичу Ливанову позвонил и говорю: «Вась, хочу с тобой посоветоваться». Он говорит: «О чем?» «Ну вот, 75 лет, но такая ситуация». Он говорит: «Справишь 80!» С ходу лишил меня всей рефлексии. Ну, действительно, я и 50 лет отмечал. Интересно все то, что первый раз происходит. Я уже все юбилеи пережил. В частности, здесь, в моем основном театре, Театре Моссовета меня чествовали очень, так сказать, трогательно. Поэтому ничего страшного.

А есть что-то такое, что вы сами себе желаете? Раньше к юбилеям ставили новые спектакли, актеры получали новые роли. С другой стороны, театр –это такая вещь, где роль, которая уже имеется, и вообще роли дают возможность сыграть их завтра по-другому. И это тоже в определенном смысле дает силы. Есть ли что-то, что вы желаете сами себе?

Стеблов: Знаете, насчет ролей. Я не кокетничаю, но я редкий артист – я играть не люблю. Это действительно так. Ну смолоду я, как и все молодые артисты, хотел играть, но я очень много играл. Всю жизнь, так сложилось, наверное, это промысел Божий, я сразу был ведущим артистом театра. Сначала ведущим молодым артистом. Я в Театре Ленинского комсомола хотел работать у Анатолия Эфроса. Показался ему, он меня взял. Потом был Театр Советской Армии с Андреем Поповым и Леонидом Хейфецем. Кстати, потом много лет спустя мы работали с Леонидом Ефимовичем здесь, в Театре Моссовета. Гаева я у него в «Вишневом саде» сыграл. Для меня вообще важна тема. Не показать, как я могу играть, какие у меня актерские возможности. Это для меня второстепенно. А главное – тема. Если тема совпадает с тем, о чем я размышляю, чем я озадачен, то это мне интересно. А просто показать, какой я хороший актер, нет, я спокойно к этому отношусь. В то же время я понимаю, что «назвался груздем – полезай в кузов». Раз это моя профессия, то я должен соответствовать.

Вы уже сказали, что с самого начала получилось, что вы были востребованным, ведущим артистом. А вы помните свой первый успех в театре? Что это была за роль, что за спектакль?

Стеблов: Я очень хотел поступить к Анатолию Эфросу. Я показался с моими партнерами Марианной Вертинской и Виктором Зозулиным, это мои однокурсники. И меня пригласили в этот театр. Я недолго там работал. За полгода я сыграл одну из главных ролей. Это был замечательный спектакль «До свидания, мальчики» Сергея Штейна. Это не была премьера, но я с удовольствием вспоминаю этот спектакль. Потом я локальную роль сыграл в постановке «Судебная хроника». В общем, потом меня Театр Советской Армии переманил через военкомат. У меня были отсрочки, и когда я в очередной раз пришел в военкомат, мне предложили. Мне так офицер и сказал: «Они вас очень хотят к себе, идите, а то окажетесь на Дальнем Востоке». И я пришел в кабинет к Андрею Попову. И он мне сразу сказал: «Ну что ты расстроился?» Конечно, после Эфроса (сейчас эпитеты по отношению к нему употребляют безмерно), он все-таки был гениальный человек. Это не просто очень талантливый человек. Я и студентам своим объясняю, что есть одаренность или способность к чему-либо. Талант – это не очень большая способность, это одаренность плюс способность к саморазвитию. Например, талантливый человек пошлость себе позволить не может. И когда мне говорят про одну певицу, что она талантливая, но иногда ей вкус изменяет. Но если изменяет вкус, значит таланта нет. Гении – это люди, которые открывают новые пространства в искусстве. Почему я причисляю Эфроса к гениям? Потому что его театр был ни на что не похож. Не то, что внешне не похож, а атмосферой, интонацией. От него вообще исходила атмосфера присутствия счастья. Не самого счастья, а именно присутствия. Такое было ощущение.

Сейчас в театр пришел новый главный режиссер после периода, когда была режиссерская коллегия. Евгений Марчелли уже успел встретиться с коллективом и какие-то свои основные идеи, планы рассказать? Хотя понятно, что сейчас планы достаточно условны. Многие режиссеры даже отказываются от одних названий в пользу других, понимая, что сейчас даже по названию репертуар нужно чуть-чуть перестраивать...

Стеблов: Ну, во-первых, слава богу, что он появился. Кстати, когда я думал, кто нужен, когда даже со мной чиновники советовались, мое мнение спрашивали, я как раз и говорил, что нам не нужен какой-то авангардный экспериментатор молодой. Это для нашего театра с традициями и тысячным залом будет неорганично. И, по-моему, Евгений Марчелли – опытный человек, он неоднократно ставил спектакли в Москве. Мы с ним встречались, он сейчас проводит встречи с артистами. У меня приятные от него ощущения остались. Он симпатичный.

В вашей кинобиографии немало ролей, которые не просто знаковые, но еще и невероятно любимые. Вам, наверное, неприятно, когда говорят: а, это Стеблов, который сыграл в «Я шагаю по Москве» или «По семейным обстоятельствам»? Есть ли какие-то роли, которые нравятся зрителям, но вы их считаете несерьезными?

Стеблов: Нет, я за все благодарен зрителям, которые меня любят за ту или иную работу. Но есть, конечно, работы, которые мне особенно дороги просто субъективно. Понимаете, у меня же в чем-то уникальная творческая судьба, потому что первые мои главные роли в «Я шагаю по Москве» и «До свидания, мальчики» стали классикой. Их часто цитируют. Но когда мы над ними работали, мы же не думали, что мы делаем классику. Мы просто работали и все. Есть картины, например, покойного Валерия Рубинчика, мы с ним несколько картин сделали. Например, «Культпоход в театр», я очень ее люблю. С Володей Хотиненко я работал. Я первый раз с ним работал, когда он был ассистентом Никиты Михалкова. Он ведь ученик Михалкова на «Обломове». А потом я у него главную роль играл в фильме «Спальный вагон». Есть режиссеры, которые мне близки. И, конечно, Георгий Данелия, которого мы провожали не так давно. Он меня как-то спросил: «Я же твой крестный отец в кино?». Я ответил, что да, конечно. Потому что, когда я попал в картину «Я шагаю по Москве», я этого не понимал, я просто хотел сниматься, как и все молодые артисты. Попал я туда совершенно случайно. Там уже был утвержден на мою роль артист и пострижен наголо. Но вдруг случайно появился я и, собственно, фотопробы мне сделали, и то по инициативе ассистентки режиссера Авербах, как это сейчас называется, кастинг-директора. Она показала Данелии меня и Витю Зозулина, мы случайно на «Мосфильме» оказались. Данелия сказал, чтобы сделали фотопробу только Зозулина, а меня вообще не надо. Но, как мне она потом объясняла – мы с Михалковым звали ее «Лика-Заика», она заикалась сильно: «Ты т-тт-ааак жалобно ссс-мотрел, что я решила тоже тебе сделать фотопробу». Я не думаю, что я жалобно смотрел, у меня от природы такой взгляд. Ну и эта фотопроба, она была потрясающая, я даже не знаю, как это получилось. Когда Георгий Николаевич ее увидел, он сказал: «Где он, давайте его». Георгий Николаевич потрясающе пишет. В его книге воспоминаний есть глава, посвященная тому, как я появился в их киногруппе. Им потом нужно было отказать тому артисту, я даже не знаю, как его зовут. Когда я Данелию спрашивал, он мне отвечал: «А зачем тебе знать, может, он тебя всю жизнь не любит, что ты ему дорогу перебежал?».

Мое счастье в том, что я не просто попал в кино, а попал в свое кино. Это мир Геннадия Шпаликова, мир Данелии, изобразительный мир Вадима Юсова, это музыка Александра Петрова к фильму. Все это как-то совпало. Кстати, вот эта мелодия «Я шагаю по Москве». Как-то мы приехали со съемок. Данелия мне говорит, что Петров приехал и привез темы музыкальные. Он пригласил послушать. Я пошел. А меня в группе держали в роли «устами младенца глаголет истина». Поэтому ждали моего слова. И вот Петров сыграл тему. Причем в фильме-то она в обработке звучит, с оркестром. Петров ее сыграл просто на рояле. Данелия потом спросил, какая версия мне больше понравилась. Я даже не знаю, почему, может, потому, что я видел, что ему нравится, я сказал: «Вот эта понравилась». Он ответил: «И мне тоже!» Я должен был в начале фильма, когда мой персонаж приходит в дом к персонажу Никиты Михалкова, брать гитару, петь эту песню, потом Никита подхватывал. Но в картину это так и не вошло, а вошло пение Никиты в конце фильма. И я много лет думал, почему он меня выкинул из монтажа, я что, плохо спел, что ли? Потом снимали документальный фильм о Георгии Николаевиче. Это было в каком-то ресторане рядом с его домом, он уже был нездоров. Меня спрятали, и в определенный момент я в качестве сюрприза появился. Он был мне рад. Я его спросил, почему тогда мое пение вырезали. Он ответил: «Да я не помню!» Я просто уделял этому больше внимания, чем он. Но очень важно то, что он в каком-то интервью сказал, что мог бы снять свои фильмы еще раз, кроме «Я шагаю по Москве». И я понимаю, почему. Потому что там есть что-то несказанное. Просто Господь свел вместе Шпаликова, Данелию, Вадима Юсова, Никиту, Галю Польских. И каждое поколение кинематографистов раз в десять лет пытается снять нечто подобное, но не получается. Потому что что-то там есть, какой-то воздух. Это картина-настроение. Какого-то сюжета там нет. Но вот посчастливилось мне там сняться.