Александр Гордон: Будь у меня шапка-невидимка, я бы никогда ее не снимал
Журналист и режиссер Александр Гордон представил на прошедшем в Сочи фестивале «Кинотавр» одну из самых ожидаемых комедий конкурса - «Дядя Саша». В фильме, который Гордон назвал автошаржем, он исполнил роль Александра Авербуха, в прошлом – талантливого и известного режиссера, который сейчас вынужден снимать низкобюджетное кино в пределах собственной дачи. Корреспондент «МИР 24» встретилась с режиссером, чтобы выяснить, чем он похож на своего героя, почему считает себя деспотичным и как решился на съемку самого себя в главной роли.
- Перед премьерным показом «Дяди Саши» вы несколько раз предупредили зрителей и жюри, что они будут смотреть комедию. Сомневаетесь, что зритель поймет вашу иронию?
Александр Гордон: Дело в том, что мой фильм – это не комедия в классическом понимании. Не комедия характеров или положения, а скорее комедия узнавания. Зритель, особенно неопытный, легко путает такие произведения с драмой.
В драме же совсем другое восприятие: нужно сидеть и ждать, пока человек по ту сторону экрана полюбит героя, пока он начнет ему сочувствовать, пока захочет всплакнуть вместе с ним. Если вдруг кто-то начнет воспринимать мой фильм так – драматично - для меня это будет провал. Так что мое напутствие к фильму в большей степени я сказал для того, чтобы моя совесть была чиста. Рад, что публика начала смеяться и продолжила смеяться до самого конца фильма. Для меня это был флажок: значит, я все сделал правильно.
- На пресс-конференции после показа вы сказали, что «Дядя Саша» - автошарж. В чем тогда сходство вас и вашего героя?
Для меня это был бы кошмар, если бы я был вынужден снимать кино, как это делает мой герой. Кое-какие качества, составляющие суть персонажа Дяди Саши, остались и после съемок: некая деспотичность, «самость», иногда – пренебрежение интересами других людей ради достижения своих профессиональных целей.
- Ваш главный герой снимает кино по рассказу Уильяма Фолкнера «Писатель у себя дома», но во всем поведении действующих лиц узнаются чеховские герои. Когда родилась идея совместить сюжеты двух писателей?
А.Г.: Этот фильм был подготовлен всей моей жизнью, потому что, во-первых, я люблю и Фолкнера, и Чехова, а во-вторых, потому что я мечтал поставить Чехова в театре еще тогда, когда был совсем молодым человеком. Сейчас рад, что понял, насколько это невозможно в наше время.
С Чеховым сложнее. У меня есть некоторая обида на Константина Станиславского за то, что он исказил восприятие Чехова на весь XX век. Он зачеркнул жанр комедии, к которой сам автор определял «Чайку», написав, что это драма. Но я-то знаю, что это комедия, а вот у Станиславского, по видимому, отсутствовало чувство юмора, раз он не видел, насколько гомерически смешна первая фраза 20-летней Маши: «Отчего вы всегда ходите в черном? Это траур по моей жизни».
Поэтому я и взял форму чеховской комедии, в которой все говорят и никто друг друга не слышит, и вставил туда Фолкнера, поскольку герой пытается повторить коллизию из этого рассказа, думая, что он справится. И не справляется.
- Еще когда вы представляли «Дядю Сашу», вы назвали его «фильмом с остросюжетным бюджетом»…
А.Г.: Любое современное кино, которое не относится к жанру блокбастера, можно назвать «остробюджетным». Такую формулировку придумал еще мой папа, Гарри Борисович Гордон, когда после съемки первого фильма его спросили, к какому жанру оно относится. Все режиссеры сталкиваются с этой проблемой, в некоторых случаях это, к сожалению, отражается на качестве.
- То, что вы решили снимать фильм в своем собственном доме, тоже было сделано для экономии?
А.Г.: На стадии написания сценария я не думал о бюджете, но представлял все происходящее именно в таких декорациях – в моих домашних. И когда встал вопрос о том, искать ли нам похожую натуру или снимать прямо у меня дома, я долго не сомневался и выбрал второе – дом, где я знаю каждый уголок.
- В этом фильме вы режиссер, актер главной роли, продюсер, постановщик. Зачем понадобилась такая универсальность?
А.Г.: А вот это уже вынужденная мера.
- Название «Дядя Саша» - очередная отсылка к Чехову или вы просто вновь решили назвать произведение своим именем, как вы из года в год делаете с телепередачами?
А.Г.: Дело в том, что если завтра мой фильм или передачу будут обсуждать в трамвае, никто не будет вспоминать названия, все спросят: «Гордона видел?». Для меня собственная фамилия – это как автограф художника на картине, как печать того, что я несу ответственность за то, что делаю. Все, что я делаю сам, я стараюсь скрепить печатью «Гордон».
Сам Никита отнесся к предложению с большой радостью, потому что он был одним из немногих, кто видел сценарий в его разработке – я показал ему практически первому. Он очень ждал производства, потому что человек он не просто творческий, а максимально творческий. Работать с ним было и радостно, и сложно, потому что он все время хотел большего.
- У вас в фильме есть сцена, снятая в здании Министерства культуры. Как вы уговорили реальных депутатов на такую эксклюзивную съемку?
А.Г.: В сценарии есть сцена, в которой мой герой выходит защищать кино, которое он ненавидит, но которое вынужден снимать. У нашего фильма тоже был кастинг, на котором решалось, будут ли нам выделять деньги или нет, поэтому я решил, что мы попробуем созорничать и снять эту сцену на реальном кастинге в министерстве.
- Здесь в Сочи вас узнают на каждом шагу, люди постоянно подходят фотографироваться, взять автограф. Будь у вас шапка-невидимка, вы хотели бы ей воспользоваться? И куда бы отправились в первую очередь?
А.Г.: В женскую баню (смеется). А если серьезно, будь у меня такое чудо, я бы просто не снимал ее.