На этой неделе вспоминали всем известную историческую дату. НКВД - 85 лет. Народный комиссариат внутренних дел чем только не занимался в Советском Союзе: от внешней разведки и охраны границ до борьбы с пожарами и управлением коммунальным хозяйством. Но в истории НКВД навсегда останется карательным органом. Все из-за репрессий конца 30-х годов. Подробности узнавал корреспондент «МИР 24» Глеб Стерхов.
Отгремела Первая мировая война, свершилась революция, за ней голод, война гражданская и красный ленинский террор. Все эти годы судьба каждого из ста миллионов человек висела на волоске.
Убийства, разбои, грабежи - количество оружия на руках у гражданского населения не поддается никакому подсчету. В стране орудуют сотни больших и малых бандформирований «с убеждениями» и без.
«Огромное количество бывших эсеров, белогвардейцев, каких-то там зеленых, которых были сотни тысяч, которых мы в кино видели. Вот эти люди были крайне недовольны. Фактически в начале 30-х годов у нас происходила латентная гражданская война», – сказал историк спецслужб Александр Колпакиди.
Антисоветские бунты давили жестоко: расстрелами на месте без суда и следствия. Но и это не помогало.
К 1934 году произошла кульминация хаоса. Страна, в которой готовятся принять новую Конституцию, остро нуждается в политических реформах и вертикали власти.
10 июля 1934-го Иосиф Сталин реализует давний план: создает новую систему управления практически всеми сферами жизни – Народный Комиссариат Внутренних Дел СССР. Или, как его называли в народе, «Наркомат всего».
Это была гигантская ведомственная машина. Сотни тысяч человек на службе. Дороги, поля, леса, вся социалистическая собственность и стратегические объекты – в управлении комитетов НКВД. Да что там, каждый с появления на свет человек попадал в систему. И умирал – в ней. Выдачей свидетельств о рождении, смерти, браке занимался тоже НКВД.
И, конечно, силовики: разведка, погранслужба, тюрьмы и лагеря. Наркомат внутренних дел управлял агентами и за пределами страны. Внешняя разведка приносила шифровки от тысяч «своих людей».
Изобретатель системы исправительно-трудовых учреждений – первый маршал Лубянки Генрих Ягода. Его должность звучала как «генеральный комиссар госбезопасности». По полномочиям это звание соответствует маршалу. Да и у подчиненных его ведомства по чину тоже масштаб. Например, старший лейтенант госбезопасности НКВД равен армейскому майору.
Ягода выступал за то, чтобы поменьше казнить, но перевоспитывать. Трудом. Так внутри СССР появился ГУЛАГ – десятки лагерей, а еще спецтюрьмы и спецпоселения.
Именно руками зеков творили индустриализацию и сталинские пятилетки. Они построили Беломорканал, а за ним и еще десятки «социалистических строек века». Никто не подозревал, что вскоре ленинский террор покажется не таким масштабным в сравнении со сталинскими репрессиями.
Чистки были и в самой системе. Снизу доверху. В 1937-м первый нарком Ягода признан виновным в заговоре, подготовке покушения на Сталина, попытке госпереворота. Расстрелян. Его сменщик – Николай Ежов – оказался «трудолюбив» до фанатизма.
Практически неграмотный – всего два класса образования. Сильно пьющий, страдающий психозами человек маленького роста – всего 1,51 метра. «Кровавый карлик» – первыми так его начали называть свои. Уже к июлю 1937-го года Николай Ежов полностью раскрылся на новой должности. Он начал свою первую «спецоперацию Большого террора».
Указ под номером 00447. Первые два ноля означают гриф «совершенно секретно». «О репрессиях в отношении уголовников, бывших кулаков и антисоветских элементов». Ежов делит всех на две категории: первая подлежит немедленному расстрелу после приговора «тройки», вторую нужно сажать в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Впервые в истории нарком вводит обязательные нормы по количеству расстрелов и «посадок». Эти нормы обязательны для каждой союзной республики. Подчиненные за эти нормы отвечают головой. Поэтому неудивительно, что вскоре в ЦК одна за другой понеслись шифровки: «прошу разрешить мне осудить еще две тысячи человек», «прошу разрешить расстрелять 700 и посадить еще тысячу человек».
За первой спецоперацией стартует вторая, за второй следует третья. Их продлевают и продлевают вплоть до осени 1938-го. Всего за 15 месяцев «ежовщины» было арестовано 1,5 миллиона человек. Почти половина из них расстреляна. По одной пуле на каждого – 700 тысяч гильз.
В 1939-м Сталин опять был разочарован. И вот уже и Ежова арестовывает его первый зам – Лаврентий Берия. За то, что тот «перегнул палку» – казнил и сажал не тех, кого надо было партии. Ежова расстреляли. Берия занял его место.
А еще новый нарком был не чужд культуре. Осенью 39-го Лаврентий Берия приказал создать при НКВД военный эстрадный коллектив, чтоб не хуже известного ансамбля Красной армии. Руководить назначили Зиновия Дунаевского – брата знаменитого композитора. Берия часто приезжал на репетиции и лично утверждал все номера.
Перед самой войной в стране почти не осталось технической интеллигенции. Инженеров, физиков, химиков, специалистов по военным наукам расстреляли или пересажали. Берия возвращал ценные кадры из лагерей в так называемые «шарашки». В годы войны он руководил всей военной экономикой страны и возглавлял атомный проект.
В рекордные сроки Советский Союз создаст ядерную бомбу, а потом на лучшей в мире ракете отправит человека в космос. Система НКВД работала жестко, иногда античеловечно, но всегда – на сверхрезультат.
Пограничные войска НКВД первыми приняли удар гитлеровской армии летом 1941-го. Случаев дезертирства или перехода на сторону врага зафиксировано не было. Ту самую надпись на Брестской крепости: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина» сделал боец 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД.
В тыл врага они доставляли оружие своим, обучали партизан пускать под откос поезда и взрывать немецкие склады. На фронте и линии соприкосновения работала военная контрразведка НКВД. Задача СМЕРШа – выявлять и ликвидировать изменников, шпионов и диверсантов.
Народный комиссариат внутренних дел был расформирован 15 марта 1946-го на отдельные самостоятельные ведомства, обозначив одну из самых драматичных и одновременно героических эпох в истории страны.
Вот как об этом написал поэт-песенник Михаил Танич — один из тех, кто побывал в местах не столь отдаленных лишь за то, что похвалил немецкий радиоприемник: «Как мы жили тогда, поживали в те отпетые наши года. Пол-России на лесоповале. Полстраны ожидает суда. Как мы жили тогда, бедолаги. Это вся наша жизнь без прикрас. Мы из лагеря вышли. А лагерь, оказалось, не вышел из нас». Озвучила строчки вдова поэта Лидия Козлова.