Народный артист России, главный дирижер и художественный руководитель ансамбля «Солисты Москвы» Юрий Башмет в эфире программы «Культличности» рассказал о том, какие группы его подтолкнули заняться музыкой, что общего у него с Миком Джагером и о том, как альт стал солирующим инструментом.
- Здравствуй, Юрий Абрамович, мы с вами встречаемся нечасто, но по приятным поводам. В данном случае, повод – это ваш юбилей. Когда человек начинает карьеру, начинает чем-либо заниматься, на тот момент как вы думали, насколько вам хватит занятий музыкой?
- Я всегда знал, что буду известным, хотя и не подозревал, в какой именно области. Мне как-то снился сон, что я известный и знаменитый, что я сам за рулем черной «Волги», с открытым боковым окном въезжаю в родной город, где жили мои родители, дедушка, одноклассники. Но кто я, во сне не было сказано. А там уже все само определилось: бешеное увлечение The Beatles, тогда это повально было. На каждом углу играли гитаристы-слухачи, не зная грамоты. Но много было очень талантливых людей: Боря Пивоваров, Саша Балабан. Саша. Как раз пианист, он образованный музыкант. Потом Beatles прекратили свое существование – это была трагедия, такая трещина. Куда душа дальше будет устремляться, непонятно было. Но тут мой старший брат. Он очень хорошо пел и играл на гитаре, он мне посоветовал познакомиться с творчеством Джимми Хендрикса. Я послушал и понял, что это не мое. Гармония одна. А импровизация в другой тональности. Это тогда не укладывалось у меня. И тогда тот же мой брат посоветовал послушать американский джаз-рок. И это меня очень увлекло. Это такие группы, как «Чикаго», «Кровь, пот и слезы», «Вода, ветер, огонь». Но мне больше всего навилась «Кровь, пот и слезы», там еще был вокалист потрясающий, с таким металлом в голосе. А из Rolling Stones мне нравилась только знаменитая Satisfaction. Забегая вперед скажу: через много-много лет в Гонконге у меня состоялся обед с главным героем Rolling Stones Миком Джаггером, и, представьте себе, мы полтора часа за обедом говорили о Шуберте. Это было невероятно. А вечером я пришел на их концерт и подумал: «Надо же сколько энергии и физических сил!». Он носился по сцене слева и направо, это квадратный рот, и, наконец, прозвучала Satisfaction. Меня покорило, что в зале было очень много подростков и молодых людей. Все визжали и устраивали овации. Казалось бы, уже много времени прошло, но это было именно так. И выступление группы тогда контролировала точно такая же группа с таким же инструментами, но за сценой. Если что, они могли бы продублировать.
- У вас есть такой дублер?
- Нет
- Вы наверно знаете, что среди музыкантов есть множество анекдотов, где даже последний пульт вторых скрипок заметно более почетен, чем альт. Вы, видимо, первый музыкант в мире, не в СССР даже, кто отстоял права солирующего альта. Насколько это было сложно – преодолеть многочисленные стереотипы? Было ли такое, что вы кому-то не только музыкой, но и на словах объясняли, что этот инструмент имеет право на свою солирующую позицию?
- Был такой изумительный прекрасный альтист в старом составе квартета Бородина – Дмитрий Шаболин. Поскольку мы с ним были знакомы по Николиной горе, он предложил в виде эксперимента на год в Управление музыки Министерства культуры СССР вставить альт как солирующий инструмент. Он сказал: «Я лучший альтист в квартете. А это лучший альтист-солист». И указал на меня. На меня посмотрели трое (чиновников) и дали бумажку за подписью начальника Управления музыкой Министерства культуры. Я начал первые свои гастроли, и уже где-то через полгода у меня появилась мечта – выйти из этого планирования. Доходило даже до того, что предлагали поставить печать, как будто бы я сыграл. Они объясняли это тем, что им так проще, чем оплачивать гардероб, свет и т.п. «Только нигде не появляйся. Просиди тут тихо спокойно два дня», – говорили так. Я был в прекрасной форме, я занимался и хотел играть. И играл в гостинице в номере, пока не появился сосед и не пообещал меня за это убить.
Что делать? Некуда деваться. И мы с моим большим другом и пианистом пошли в парк. Там кинотеатр, и можно было перекусить заодно. В кинотеатре была премьера фильма «Женщина, которая поет». Мы посмотрели фильм, но в гостиницу, где кран не соответствуют умывальнику, вода течет мимо раковины, обитают маленькие «животные», да еще и заниматься нельзя, нам категорически не хотелось. Мы решили сходили на фильм еще раз. Потом мы это повторили уже, как стеб, и так мы сходили на фильм много раз. До смеха, так как все мелодии и фразы мы уже помнили наизусть. А потом мне сказал Гидон Крамер, что надо ездить туда, где тебя ждут, а не просто быть в гастрольном плане. Я последовал его совету. И был концерт в Таллине. А так как был Таллин, то были и Вильнюс, и Рига. Так постепенно люди стали привыкать к тому, что альт может быть сольным инструментом.
- Вы, насколько я знаю, до сих пор играете на инструменте, который был куплен много лет назад за очень большие деньги по тем временам – 1500 рублей. Это инструмент 1558 года итальянского мастера. Не сомневаюсь, что все сегодняшние мастера мира хотели бы, чтобы вы играли на их инструментах. Есть ли у вас какие-то инструменты, на которых вы продолжаете играть. Это современные или старинные инструменты?
- Я играю всегда только на своем инструменте Пауло Антония Тестори, 1758 года. И этот альт – родной брат альта Моцарта. Так случилось, что в Зальцбурге, в доме, где родился Моцарт, хранятся скрипка, альт и клавишный инструмент. И когда мне в руки попал альт, я уже выяснил, что это инструмент работы того же мастера, что и мой. И разница между ними всего три года.
- А на том, из дома Моцарта, вам дали поиграть?
- Да, даже есть фильм об этом. Мы с Олегом Каганом на презентации журнала «МИД СССР» в Зальцбурге. Тогда были Тэтчер, Горбачев, Шеварнадзе был министром иностранных дел. Он и договорился с бургомистром Зальцбурга. Тогда впервые за 200 лет эти инструменты дали исполнителям поиграть. И их, конечно, нужно было подготовить, привести в порядок струны и т.д. В этом смысле я могу еще похвастаться – я играл на личном альте Паганини, мастера Страдивари. Мне больше понравился альт Моцарта, он красивый и очень послушный.
- Благодаря вам стали писать огромные сочинения для солирующего альта. Вы очень часто отдаете предпочтение произведениям вашего товарища Александра Владимировича Чайковского. Есть ли какие-то произведения, которые вы посмотрели сначала и решили, что это неинтересно, но потом поняли, что это все-таки стоит попробовать? Много ли произведений, которые вы никогда даже и не пробовали сыграть?
- Например, если почерк композитора брать, то, как он выписывает ноты. Если сразу этот почерк неприятен, то уже к этому и душа не лежит. Например, у Шостаковича невероятно аккуратный почерк, и все ясно, у Шнитке все четко и ясно, у Губайдуллиной, у Канчели, у Александра Чайковского. А бывает такой размашистый почерк. Но. Вопрос вы задали интересный. Когда-то Гия Канчели, а мы его часто играли, подарил на юбилей «Солистов Москвы» пьесу с посвящением мне и «Солистам Москвы». Мы ее сыграли. Публика очень хорошо отреагировала, а вот критики и пресса обругали это произведение. Мы никогда больше эту пьесу не играли. А к тридцатилетию «Солистов Москвы» мы вернулись к этому произведению – замечательно. Прошло столько лет, и оно получило сценическую жизнь и теперь в репертуаре. Но таких произведений, о которых я бы мог сказать, что никогда не буду это играть, нет. Мне интересен любой продукт творчества. Я даже часто не могу выключить плохой фильм, потому что я не верю, что автор пустой совершенно, почему-то он это сделал. И даже в самом плохом фильме есть изюминка. Конечно, я все не успеваю. И много произведений, к которым я еще не прикоснулся. Бывает иногда, посмотришь, даже уже с инструментом, но трудно очень. И такое произведение откладывается. В свое время Ростропович, когда еще он находился в эмиграции, и считался диссидентом, сказал: «Я смотрю, ты столько много нового играешь. Для тебя много пишут. Играй все, что пишут. Перестанешь играть – перестанут писать! На каждые десять произведений ты высокопрофессиональный и, возможно, одно гениально». И он абсолютно был прав.
- Вы обычно на свой день рождения выходите на сцену. Бывало ли у вас желание, чтобы в этот день не выходить на сцену, отдохнуть? И в этот раз вы снова играете.
- Однажды я не находился на сцене 31 января и 24 января. И получилось так, что нет праздников. Поэтому я принципиально должен находиться на сцене и в Новый год, и в день рожденья. У меня нет желания не выйти. Когда мне говорят, давай сядем выпьем, что ты опять будешь работать? Я говорю, что это не работа – это жизнь! Одно перетекает в другое.
