Мария Львова-Белова: Контакт с коллегами из других государств для меня очень ценен
В прошлом году уполномоченный при президенте России по правам ребенка Мария Львова-Белова стала председателем Комиссии уполномоченных по правам ребенка в странах СНГ. Как изменилась ее работа с тех пор? Какие новые возможности появились? Чем отличаются трудности разных государств? Об этом и не только с ней побеседовала ведущая «МИР 24» Камила Тилова в программе «Евразия. Дословно».
В прошлом году вас избрали председателем Комиссии уполномоченных по правам ребенка в странах СНГ. Скажите, насколько изменилась ваша работа, насколько прибавилось вопросов и какие они?
- Вопросы международной повестки, так или иначе, касаются меня, как уполномоченного по правам ребенка, и даже есть отдельный пункт в законе, который регулирует деятельность уполномоченного. Конечно, приоритеты – это наши российские дети. Но мы понимаем, что они могут перемещаться в другие страны, с ними могут происходить какие-то события во время отпусков, во время переезда с одним из родителей, поэтому мы занимаемся вопросами международной повестки. Площадка Комиссии уполномоченных стран СНГ – хорошая рабочая международная площадка, где мы обсуждаем как общие вопросы, связанные с безопасностью детей, связанные с семейным окружением, так и особенными вопросами, которые связаны, например, с детьми-мигрантами, которых у нас очень много в Российской Федерации. И тут такой контакт с коллегами из других государств для меня очень ценен.
Отдельным вопросом является нахождение наших детей, которые остались без попечения родителей в интернатных учреждениях, в детских домах, в приютах, в домах ребенка за пределами нашей страны, в странах СНГ. Мы отдельно прорабатываем нормативные документы на уровне наших стран. И сейчас, например, готовим модельный закон об уполномоченных по правам ребенка, который устроил бы все страны.
Это же не значит, что проблем стало больше? Просто люди понимают, что можно?
- Я уверена, что это связано с доверием, с узнаваемостью института. И недавно ВЦИОМ замерял отношение общества к нашему институту. Сильно выросло и доверие, и узнаваемость. И мы понимаем, когда люди надеются, что мы сможем поддержать и помочь, как надежда последней инстанции, мы, конечно, не можем подвести. И тут очень важно, чтобы каждое обращение к нам было рассмотрено, и была оказана помощь.
Не могу не отметить отдельный блок, который касается опеки и попечительства. И здесь проблемы, связанные с ограничением в родительских правах, лишением родительских прав, работа органов опеки. Так же как и определение места жительства ребенка в случае развода супругов. Тоже такой сложный очень вопрос, которым мы занимаемся. И на самом деле обращений много —14,5 тысяч за прошлый год поступило. Но каждое обращение мы, во-первых, рассматриваем предметно, как история конкретной семьи, конкретного ребенка, но и также обобщаем для принятия системных решений. Потому что для нас это такая лакмусовая бумага, где они работают и где нам нужно принять дополнительные меры. И вы сейчас обозначили, что вопросы органов опеки и попечительства часто поднимаются. Это привело к тому, что на встрече с президентом Владимиром Владимировичем Путиным, которая была у нас совсем недавно, мы обсудили с ним возможность проведения инспекции всех органов системы профилактики для того, чтобы выявить проблемные моменты и предложить президенту комплексные решения по изменению ситуации в целом. Потому что пришло время нам существенно все поменять. Если мы, например, с вами возьмем 90-е годы, тогда основная задача у нас была собрать безнадзорных детей с улицы и разместить их в учреждении. Потом мы поняли, что их много. Да, и 2000-е годы были посвящены тому, что мы устраивали их в замечающие семьи, искали им приемных родителей, и это была большая работа по этому направлению. Но теперь мы вступили в тот период, тем более в год семьи, когда главное, что мы должны сделать, это сохранить родную семью для ребенка. Потому что я, как приемная мама, например, могу сказать, что какая бы замечательная приемная семья ни была, ребенок все равно смотрит на своих родных, близких, на своих кровных родственников, и для него это является очень важным моментом, важной частью жизни, несмотря ни на что. Поэтому, если есть возможность помочь семье, если есть возможность ее поддержать, мы обязательно должны это делать.
Уже упоминали, что в 2024 год указом президента был объявлен годом семьи. Какие мероприятия вы проводите?
- Прежде всего, это большая программа по профилактике социального сиротства. Полтора года назад президент одобрил нам эту программу, и она нацелена на то, чтобы маленькие дети не попадали в учреждения. Но это обычно дети, которые попадают в дома ребенка. До четырех лет мы понимаем, что самый уязвимый возраст, когда малыш просто не может нормально развиваться, если нет любящих заботливых рук. И мы взяли 14 пилотных регионов, и там стали выстраивать эту систему. Пригласили специалистов, всякие разные службы помощи семье. Собрали консилиумы по обоснованности размещения ребенка. И все это привело к тому, что 1400 малышей у нас были возвращены в основном в родные семьи. Но у небольшой части такой возможности не было, и мы устраивали их в замещающие семьи.
А как это работает? Вы смотрите проблемы и помогаете их решить. Люди успокаиваются и говорят, что мы действительно можем и сами воспитывать?
- Во-первых, это адресная проработка. Мы выезжаем в регионы, и я всегда сажусь и смотрю личные дела детей, то есть выборка. До этого, например, у меня смотрят мои юристы, а потом уже дают мне те случаи, где, как нам кажется, грамотная работа не была проведена и помощь не была оказана. Допустим, ребенок находится в учреждении год, при этом его нашли в магазине, когда он семилетний один гулял. И у него явно цыганские корни, но мы понимаем, что там свои национальные особенности. Буквально через два часа пришла мама, у которой не было свидетельства о рождении на этого ребенка, и она не смогла никак подтвердить, что это реально ее ребенок. Нужен тест ДНК. Естественно, у этой мамы нет денег на тест ДНК. И ребенок год у нас сидит в учреждении, потому что мы не можем доказать, что мама является мамой. Мы проплатили этот тест ДНК. У меня есть потрясающие фотографии, слез, обнимания. Конечно, с 99% она мама по результатам теста. Но это прям последний случай, с которым мы работали.
И я вся в мурашках.
- И ребенок пошел к маме, причем там действительно любовь, там действительно отношения. Это не про какой-то алкоголизм. Но даже с алкоголизмом есть яркий случай. Тюменская область. Папа начал злоупотреблять в 11 лет. Было две ходки за кражу, женился. По итогу жена ему говорит, что давай все прекращай, или я от себя ухожу. Мужчина завязывает. Она рожает ребенка и через полтора года умирает. Папа слетает с катушек. Естественно, малышку забирают. Когда он понимает, что произошло, он начинает биться за свою дочь. Все специалисты говорят: «Вы что, с таким анамнезом, мы вам никогда не отдадим». Но в Тюменской области есть центр реабилитации алкоголезависимых родителей вместе с детьми, когда их не разлучают. И папа, узнав об этом, сказал: «Я хочу». И он забирает эту малышку, воспитывает ее. Я с ним лично встречалась, и он мне говорит: «Я же теперь папа для них, для всех». Там в основном мамы лечатся. Он говорит, что никуда не уйдет, останется тренером, будет помогать в реабилитации других людей, которые будут приходить в центр. Говорит, что все сделает для своей дочки.
Поэтому, понимаете, даже самые критические ситуации, когда кажется, что невозможно помочь, невозможно семью сохранить, при личном участии, при уважении к семье, при комплексе мер поддержки этой семьи, это возможно. Вообще, это дурацкая практика, разлучать маму и ребенка. Как бы зачем? Поместите вы маму вместе с ребенком в какой-то маневренный фонд, в кризисный центр, и работайте с ними. Но у нас как получается? Ребенка в учреждение поместили, мама где-то пытается справиться со своими трудностями. Естественно, мы понимаем, что это либо алкоголезависимые, а не больные люди, с которыми нужно работать, которых нужно лечить и восстанавливать их, либо проблемы имущественного характера, бытового, жилья. Но, если плохое жилье, почему мы должны разлучать? Давайте решим вопрос с жильем, давайте как-то поддержим эту семью.
Также мы введем работу с нашими родителями подростков. У нас существуют родительские гостиные в наших подростковых пространствах по всей стране, где мы рассказываем мамам и папам, как им общаться с своими детьми.
У меня подростки подрастают. Подождите, расскажите мне лично.
- Согласитесь, что, с одной стороны, это безумно интересный возраст, а, с другой стороны, часто ситуации просто ставят в тупик, когда ты не понимаешь, как нужно правильно общаться с ребенком. Иногда оказывается, что нужно просто его обнять крепко и сказать, что я тебя люблю, я тебя принимаю, я тебя понимаю, и я с тобой буду, несмотря ни на что. Иногда такие простые вещи работают лучше, чем нравоучения, чем поиск каких-то решений. Поэтому наши родительские гостиные, наши эксперты, которых мы собрали по всей стране, эту тему, активно качают, опять-таки, по поручению президента. Родительские гостиные в этом году у нас заработали по всей стране, и можно активно в них принимать участие.
Я желаю вам побольше историй с хорошим концом.
Спасибо большое.