Анатолий Сазонов: Горбачев был энергичным, остро мыслящим руководителем

Заместитель руководителя аппарата президента Советского Союза с 1990 по 1992 гг. Анатолий Сазонов в интервью программе «Евразия. Дословно» рассказал, как началась политическая карьера Михаила Горбачева в Ставрополье и какие качества помогли ему добиться перевода в Москву, а также к чьим советам он прислушивался и как отреагировал на распад Советского Союза.

- Анатолий Александрович, вы знали Михаила Сергеевича Горбачева еще со времен его работы в Ставрополье. Каким он вам запомнился тогда как человек?

Горбачев был энергичный, остро мыслящий человек, всегда был такой, насколько я помню, еще с первых лет знакомства. Я его знал после окончания МГУ. Когда он окончил учебу вместе с Раисой Максимовной, они приехал в Ставрополь, он получил должность помощника прокурора города Ставрополя или краевого прокурора – я сейчас не помню. Но он полгода поработал и его избрали первым секретарем горкома комсомола. Молодой, энергичный, кучерявый еще тогда был. Но поскольку мы все были такие энтузиасты, это ко всем тогда относилось. Что называется, землю рыли копытом. Я помню, меня в последние годы советской власти, когда он уже был президентом, уговорили перейти к ним туда, в аппарат президента – по-нынешнему администрация президента. Аппарат занимался всей страной и я стал заниматься, ко мне стали приходить казаки. А я по отцу казак. Донской казак, станица Качалинская. Я стал заниматься казаками, ездить в командировки. И сила рождалась большая. Однажды я к нему подошел…

- Да, вы как раз тогда предложили ему опереться на казачество.

Да, предложил ему обратиться к казакам: они соберут атаманов, придут в Кремль на встречу с президентом, им будет и почет, и ответственность, и они вас поддержат, они везде есть, их около семи миллионов по стране. А он мне сказал: «Ты казак? Вот и занимайся казачеством. А я крестьянский сын, у меня отец комбайнер, я сам работал на комбайне, и я буду заниматься этими делами». Ну и напрасно он, конечно. Когда произошло отторжение от власти, Ельцин его «сковырнул» с пьедестала президента Союза, выгнал фактически из Кремля, ему не на кого было опереться.

- Решения все, получается, он принимал единолично?

Те советы, которые давал я как замруководителя аппарата и руководитель информационно-аналитической службы… Я каждый день подписывал пять страниц текста с рекомендациями, в нем излагалась ситуация в стране, в экономике, в партийном строительстве, в мире.

- То есть готовили для него сводки

Каждый день. Последние три месяца, после того, как меня утвердили руководителем информационной службы с руководством аппарата, он это читал. Однажды даже возмутился. Было большое совещание. В Ореховой комнате беседовали, он вел совещание, читал мое досье и говорит: «А что, Сазонов у нас самый умный?». Я встал и говорю: «Да, Сазонов самый умный в тех вопросах, про которым он дает советы». «Ну ладно-ладно, – говорит, – садись». И все, конфликт был исчерпан. Но дело заключается в том, что он не очень-то терпел какие-то советы. В общей сложности, когда спрашивают: «А знал ли он о том, что происходит в стране?». Да, конечно, он знал.

- Как Горбачев отреагировал, когда ему позвонили из «Вискулей» и сказали, что Советского Союза больше не существует?

Это целая была эпопея. Это было воскресенье, ночь с субботы на воскресенье. Собрались Кравчук, Ельцин и Шушкевич в Беловежской пуще, я был в гостях у моего товарища, замминистра тяжелого машиностроения, и вдруг водитель приходит и говорит: «Анатолий Саныч, звонят, видимо, из Кремля, но не хватает сигнала». А у меня станция была недостаточной мощности, хоть и ящик большой, занимал весь багажник. Я говорю: «Ну хорошо, раз есть подозрение, что это из Кремля звонят, давай поедем вниз, поближе к городу». Я спускаюсь вниз, звоню, Ревенко берет. А Ревенко был тогда руководителем аппарата президента. Он мне звонит и говорит: «Возвращайся в Кремль и сразу позвони по первой линии связи Михаилу Сергеевичу на дачу, мы к нему выезжаем, будем ждать твоего звонка, нужно срочно с тобой посоветоваться». Я отвечаю: «Хорошо». Где-то через 40 минут я был, в половину 12-го, в Кремле, звоню, трубку берет Михаил Сергеевич сам и говорит: «Мне сказал Гриша, что ты можешь этот вопрос решить. Мне нужно срочно узнать, что делается в Беловежской пуще. Можешь узнать?». Я говорю: «Могу». Не знаю, почему я так ответил, что могу, а как я на самом деле мог узнать? «Сделай, мы будем сидеть у меня на даче, ты позвони во сколько бы то ни было». Отвечаю: «Хорошо». Звоню в половину второго ночи Михаилу Сергеевичу. Спрашивает: «Ну что там?» Я говорю, что Советского Союза больше нет, что должности президента СССР тоже больше нет. Будет по договоренности между первыми лицами республик президент наниматься и на договоренной зарплате ведать некоторыми вопросами.

- Анатолий Александрович, что вы почувствовали, когда над Сенатским дворцом Московского кремля опустили красный советский флаг и подняли триколор?

Почувствовал катастрофу. Даже вот Путин недавно в интервью сказал, что разрушение Советского Союза – это катастрофа. Да, это катастрофа. Для всего мира. Потому что Советский Союз был в структуре единого целого, которая держала мир на своих плечах. Так же как Америка и другие мощнейшие государства. Конечно, все это рушилось, а я был встроен в эту систему защиты интересов страны. Мы занимались контрпропагандой, многое удалось сделать в борьбе против проникновения буржуазной идеологии в наше общество. Тут я почувствовал, что сдал позиции Горбачев, потом сказал: «Да, я так не могу». То есть бороться он не мог или не хотел. Теперь не знаю, узнают ли об этом люди дальше.